С 1945 года настенные картины в Свято-Воскресенском кафедральном соборе никто не реставрировал, были только «подмазки» (прим. ред. - грубые попытки дорисовать утраченные фрагменты). Сейчас, когда фрески требуют серьезного восстановления, в стране не осталось сертифицированных мастеров-реставраторов. Поэтому епархия приняла решение спасать произведения искусства руками российских мастеров.
Марина Селифонова, художник-реставратор станковой живописи и картин - Как вы попали в Бишкек? Сразу ли приняли приглашение поработать здесь?
- Все было быстро и внезапно. Мне позвонили мои старые друзья и пригласили поучаствовать в росписи бишскекского кафедрального собора. Им нужны были смелые и отважные люди, которые бросят все свои дела в России и приедут. Не думая, я сразу сказала «да». Потом пошла смотреть гугл-карты. Я представляла, что это Центральная Азия, но мне хотелось поточнее с границами определиться. Я знала только где Казахстан и Узбекистан. С первого приезда в Бишкек прошло уже 2 года, за это время ни разу не пожалела о своем решении. Я работаю поэтапно. В промежутках – летаю домой к семье. В этот раз я прилетела в начале марта, в мае должна была вернуться, но случился карантин. Не ожидала, что так задержусь. Знаете, я недавно звоню домой. Берет трубку младший сын Федор, а я подумала, что говорю со старшим - Кириллом. Понимаю, что у него уже голос стал ломаться, ему 13 лет сейчас. Я пропускаю моменты взросления. Но надеюсь границы откроют, и я успею прилететь к его дню рождения.
- Какими были ваши первые впечатления от Бишкека?
- Жарко. Очень жарко. Мы приземлились на военный аэропорт, а я из семьи военных и обстановка показалась знакомой. Но климат совсем другой, акклиматизация была сложной – частые головные боли. Самое потрясающее впечатление — это горы. Когда меня везли в Собор, я начала у водителя спрашивать: «Это горы?». Водитель так посмотрел на меня: «Ну да, горы. Что же еще?» Мне до сих пор кажется, что они вырезанные и наклеенные на небо. Хотя я в горах уже несколько раз была. А когда мы пошли на главную площадь Ала-Тоо, я увидела памятник Манасу, рядом дети купались в фонтанах, везде цветы и снова горы, и как-то я подумала, что подзадержусь здесь.
- Как вы оцениваете состояние наших фресок? Сложная ли работа?
- Некоторые фрагменты фресок сложно восстановить. Представьте, сколько с 45-го года на них осело копоти от горящих в зале свечей. Но я люблю сложные задачи в работе. Мне нравится преодолевать трудности – здесь этого сполна хватает. Это радует. А еще люди радуют. Очень часто подходят, благодарят, что я работаю над сохранением того, что им дорого. Недавно вот подошла пожилая женщина и рассказала, что ее сюда привела бабушка. И эти фрески – это ее воспоминания о детстве. Такие отзывы очень ценны для меня. Ну и конечно же, у фресок Собора есть культурная и историческая ценность, поэтому утратить их – грех.
- А обязательно ли быть верующим человеком, чтобы реставрировать иконы и церковные фрески?
- Это дело индивидуальное - каждый решается сам, но я думаю неверующему сложно работать с такой живописью и понять ее. Надо ведь погрузиться, надо проникнуть в замысел автора, чтобы не навредить и раскрыть картину для зрителя. Это невозможно или очень сложно сделать, если ты человек неверующий.
- Это дело индивидуальное - каждый решается сам, но я думаю неверующему сложно работать с такой живописью и понять ее. Надо ведь погрузиться, надо проникнуть в замысел автора, чтобы не навредить и раскрыть картину для зрителя. Это невозможно или очень сложно сделать, если ты человек неверующий.
- Как вы готовитесь к началу работы над той или иной картиной, иконой или фреской?
- Сначала я собираю весь материал, смотрю кем и когда была выполнена работа, к примеру, икона, какая у нее история. Бывает, за два дня я вообще перестаю общаться с людьми. Мне надо настроиться и быть максимально сконцентрированной. Первые пару дней уходят на выработку методики. Когда я прорабатываю какие-то сложные фрагменты, я работаю по ночам - после закрытия храма, чтобы никто не отвлекал.
- А к работе над фресками в этом соборе вы так же готовились?
- Да, я много читала и узнала, что художники вдохновлялись гравюрами Дюрера. Я просмотрела их огромное количество, изучила каждый элемент. Но познакомившись с каждой из фресок, поняла, что художники внесли и много своего. Я представила: послевоенное время, приехали мастера из Ленинграда. Они так же, как и я, наверняка, были ошеломлены этими горами. Поэтому посмотрите, на фресках есть горы! И кто бы что ни говорил, я уверена они написаны с ваших кыргызстанских гор! А типажи?! Смотрите, вот здесь типичные еврейские женщины, но смотрим дальше и видим людей азиатской наружности. Это люди похожие на тех, кого можно встретить на улицах тогдашнего Фрунзе.
- Марина, вы сказали, что вы художник-реставратор. Вы пишите свои картины?
- Сейчас на это нет много времени, но в карантин я занялась росписью. Когда был пик эпидемии, Храм был закрыт, соц.отдел епархии предложил расписывать разделочные доски и выставлять их на продажу на традиционных ярмарках. Мне понравилась эта идея. Я начала заниматься росписью. Она мне близка – техника схожа с иконной росписью. Люди восприняли хорошо, а мне не сложно. Душа отдыхает.
Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter
